"АЛЕКСАНДРА ПУРЦЕЛАДЗЕ О ВАЛЕРИИ АГАФОНОВЕ" (05.09.2004).

"Романс вчера и сегодня" - авторская программа Галины Ковзель.

Гость - литературовед, преподаватель русской литературы в Академии театрального искусства,  друг и наставник Валерия Агафонова - Александра Пурцеладзе.

-  Александра Александровна, 20 лет, как нет с нами Валерия Агафонова, но с каждым годом его творчество становится все более востребованным.

– Я считаю, что оно должно было быть востребовано гораздо больше при его жизни. Просто так всё складывалось, что при жизни Валеры сольных концертов было мало. Организовывал их Михаил Крыжановский. Был красивый сольный концерт в Доме ученых. А так…В основном его слушали в сборных концертах. Конечно, он тогда был востребован очень многими, но скорее в атмосфере неофициальной, в приватной, частной, дружеской. Аудитория ширилась, все больше появлялось людей, которые его любили и хотели слушать, но это не было такой широкой известностью аудитории, как сейчас, потому что не было еще ни сольных концертов, ни пластинок, ни кассет. Благодаря этому дому, в котором мы сейчас находимся, Дому Радио, благодаря его работнику замечательному, музыковеду, знатоку и человеку с удивительным чувством музыки Музе Кадлиц, появились записи, которые мы сегодня будем слушать. Благодаря, которым можно было потом надеяться на пластинки, на диски. Муза, услышав случайно пение Валерия Агафонова в доме своих друзей, не живого даже, а запись… и она сделала запись в Доме Радио, профессиональную. Был еще человек, благодаря которому сохранились записи, это Миша Крыжановский, который записал, боюсь даже назвать точную цифру, ему мы обязаны очень многим. Но профессионально, в Доме Радио записала Муза Кадлиц, и это никогда нельзя забывать. Когда Валерия пригласили на радио, он серьезно думал, какие же вещи отобрать. Репертуар огромен, а время ограничено, и он включил Гумилевский романс «Цветы». Наверное, он надеялся, что в будущем будет звучать его голос, и будут звучать когда-нибудь стихи Гумилева, потому что в те времена Гумилева не печатали, он почти был запрещен. Музыка Валерия.

- Александра Александровна, Валера брал у вас ноты. Как вы с ним познакомились?

- Наше знакомство с Валерием, как раз произошло в то время, когда романс не пользовался популярностью. Он не был официально запрещен, но инстанции высокие не очень благословляли концерты. Не очень легко жилось, даже таким известным исполнителям русского романса. А молодежь, в основном, увлекалась туристскими песнями, песнями геологов. Поэтому, когда я в институте увидела юного сотрудника, который не расставался с гитарой, и пел романсы, которые пела моя мама, которые были популярны в её время, я их знала с детства.. Я очень удивлена была, и с удовольствием его слушала. И под лестницей в основном здании, и в здании театра, где он в это время работал, в Учебном театре. Мне нравилось, как он поет. Голос у него всегда был прелестный, хороший, от природы поставленный. Но, кроме этого, тогда было то, что потом с годами он отшлифовал и убрал. Когда он пел, у него была такая радость любования собственным голосом. «Вот я это могу. Вот, как я могу». Ему было 19 лет, что ж тут говорить. Он обратился ко мне, потому что ему кто-то сказал, что я из такого, такой среды, что у меня могут быть ноты. Он подошел, и с этого начались наши отношения. Я так смею сказать, началась наша дружба. Правда, в этой дружбе были перерывы. Весь период его работы в Вильнюсском театре, я его не видела, не слышала, только записи, которые делал мой большой приятель первым, когда Валере было 20 лет. Только эти записи я слушала, и каждый раз расплывалась в счастливой улыбке. А он в это время работал в театре, был актером. Возобновились наши отношения, когда он вернулся в Ленинград. Когда у него не было никаких возможностей выступлений, потому что он был, есть такое выражение «Никто, ничто и звать никак». Его знали только любящие его, а широкая публика его тогда не знала. А надо было, чтобы узнала. Я и сейчас с благодарностью вспоминаю тогдашнего нашего студента, а ныне главного режиссера Театра БУФФ Исаака Штокбанта, который руководил в то время творческими мастерскими. Валеру взяли в эти творческие мастерские, с тем, чтобы через полгода обучения там.. откровенно говоря, учиться ему там было совершенно нечему, через полгода он должен был сдать экзамен, и получить корочки, что он действительно работник Ленконцерта. Потому что эти творческие мастерские были при Ленконцерте. Всё это было проделано. И собственно, очень тесное наше общение, такое постоянное, оно возобновилось, и даже более, именно в это время, потому что Валере надо было готовить программу, а я ему помогала. Программа была такая, что нужно было рассказать о романсе, и потом спеть. Романсов было довольно много. И я рассказывала об авторах этих романсов, поэтах, о том, какой эпизод жизни автора послужил толчком … таким образом мы общались очень много, часами. Тут я должна сказать про особенное качество Валеры. Он был необычайно строг к себе, необыкновенно требовательным. И если в том эпизоде, в той истории, которую я ему рассказала, которая его зацепила, вдруг он улавливал, как этот романс должен быть исполнен.. не будешь же рассказывать подробно всё это зрителю, надо очень коротко сказать, и надо, чтобы зрители почувствовали это, в чем дело, изюминка, почему этот романс был написан. Он раз по 20, сидя у меня в комнате, исполнял только для такой маленькой аудитории, я и мои близкие. Сначала слушали за дверьми, потом, когда уже с Валерой ближе сошлись, он разрешал слушать. Раз по 20. «Нет, не так. Не та интонация». Мне уже кажется, что абсолютно так, нет, не так. Он был необычайно трудолюбив, кроме того, что он был талантлив. Вот не знают, кажется это от природы дано и всё.

- А на гитаре, он же сам научился играть?

- На гитаре - сам, и это поразительно. Его первым аккордам научил сосед по квартире. Он очень быстро их выучил. Потом он бесконечно упражнялся. Его мама, когда однажды сказали в какой-то передаче, что в коммунальной квартире на Моховой, 32, он так много учился на гитаре, что в этой квартире соседи не выдерживали, выгоняли его на лестницу, потому что это надоедало. Его мама, Мария Леонидовна, возмущенно сказала мне: «Не соседи. Я его выгоняла. Потому что мне было неудобно перед соседями, что бренчит и бренчит». А он.., он учился. Вы знаете до какого он мастерства дошел, как гитарист? Он как-то пришел ко мне, наверное за год до того, как ушел или больше.. Он стал играть очень трудные пьесы для гитары, Иванова-Крамского я слышала. Я говорю: «Валера, ты много этим занимаешься?» Он говорит: «Очень много». Я онемела и не произнесла, к счастью, того, что хотела: «Зачем?» Не произнесла. А он сам сказал: «Я ведь не смогу петь долго с моим сердцем, с моей дыхалкой. Наступит такой момент, когда петь я не смогу. Тогда я буду выступать, как гитарист». У Валеры был концертный репертуар. Как гитарист, он дошел до необыкновенного мастерства.